Моя семья и другие звери-2

Итак, продолжение банкета, начатого вот здесь: galkas2005.diary.ru/p183856867.htm
Началось все с моих баек о собаках и людях, которые окружали меня с рождения: Я училась ходить, держась за ошейник немецкого дога, первые косички плела из бороды ризеншнауцера, и игрушек деревянных у меня тоже хватало – ими можно было играть с собаками. Как хватало вокруг и крупных собак, вполне способных отодрать приколоченную гвоздями игрушку от пола, если бы кому-то пришла в голову такая дикая мысль.
А потом как-то подтянулись кошки дражайшей соседушки, всяческие попугаи и сиамы с долгой памятью... В общем, "Моя собачья жизнь" превратилась в "Мою семью и других зверей" - хотя я нисколько не претендую на уровень Дж.Даррела.
Дайри говорят, что в предыдущем посте закончилось количество знаков, поэтому завожу новый.

И откуда сие вылупилось?!Я немного отойду от собачьей темы – Каря этого заслуживает. Мы ее завели, когда мне было 11 лет, уже взрослой птицей , а не птенцом. Она прожила у нас 5 лет, и, надеюсь, прожила неплохо.
Началось с того, что к нам в класс пришла новенькая – девочка, только что приехавшая из-под Тбилиси, откуда ее семья сбежала из-за беспорядков. Весь мой скромный опыт показывает, что в смешанных семьях дети обычно наследуют «кавказские» черты, но и Катя, и ее сестра удались в мамы – светловолосые и сероглазые. Правда, Катя, прекрасно понимавшая русский и вполне сносно на нем говорившая, практически не умела по-русски писать, а попала сразу в 6й класс… но это совсем другая история.
Семья Кати была очень гостеприимной и щедрой, любящей детей и животных. Последнее не всегда заканчивалось хорошо: едва обжились в Нижнем, как их домашний зверинец разросся до внушительных размеров ,включая 5 или 6 волнистых попугайчиков, сиамскую кошку, двух собак, нескольких черепах и аквариум с рыбками. Террористом №1 оказалась, естественно, сиамка, Нефертити (в минуты немилости со стороны хозяев – вай, Титька!!!) Сначала она приучила хозяев закрывать аквариум, т.к. бытовое рыболовство плохо сказывалось на эмоциональном состоянии рыбок и внешнем виде миниатюрных лилий и кувшинок на поверхности. Потом отучила попугаев выбираться из клетки, взамен они приобрели привычку сбиваться в угол клетки и тревожно поскрипывать клювами; есть и пить они отваживались, только если грозной охотницы не было в комнате. Собаки, и здоровый боксер-полукровка, и общительный пудель, начинали наступать в противоположном направлении от своих мисок, стоило ей повести усом. С черепахами она органиовала джаз-банд; правда, кошачьи лапы слишком мягкие, чтобы стук был слышен, но барабанила она усердно, властно возвращая лапой на место расползающиеся «ударные».
В этих условиях решено было отдать попугаев. Одноклассники с радостью разбирали бедолаг, а я все уговаривала маму, панически боящуюся всего, трепыхающегося и бьющего крыльями. Вот почему, когда мы темным ноябрьским вечером ехали на трамвае к Кате, нас ждала только одна нахохленная птичка с голубой грудкой. Нам отдавали ее вместе с клеткой, но она была слишком велика для переноски, на улице было холодно, поэтому орущую воробьих посадили в стеклянную банку, сверху закрыли пергаментной бумагой с прорезанным отверстием для поступления воздуха и замотали горлышко банки, как раньше с вареньем делали. Я поместила сосуд под куртку благоговейно, словно это был Грааль, и мы отправились домой. До остановки птичка божья молчала, видимо, пребывала в стрессе, тоске и печали. Зато к моменту посадки в дребезжащий трамвай, она собралась с силами, и немногочисленные пассажиры насладились бесплатным представлением чревовещательной меня – ощущение, что пронзительные возмущенные звуки издает мой живот, было очень натуральным.
Домой мы бежали неблагородной рысью, я только придерживала банку, чтобы она не вывалилась и не разбилась. Дома стало ясно, что предосторожность не была лишней: смена деятельности полезна, и Каря перемежала возмущенные вопли с активной деятельностью и уже почти расклевала бумажную крышку. Потом практика показала, что перед Кариным «долотом» устоит разве что железное дерево, и то под вопросом, а пока я вытащила встрепанную вообьиху из запотевшей банки и запустила на новое место жительства.
Никакого вреда, кроме пользы)Она освоилась очень быстро. Собственно , я было уверена, что обзавелась мальчиком по имени Карудо, но быстро осознала свое заблуждение, и птыц стал Карей. Первые несколько дня Каря просидела в своей клетке, иногда спускаясь поближе к решетке, чтобы познакомиться с прилегающим пространством и убедиться, что ни одной египетской царицы в пределах досягаемости нет. Затем она начала осваивать наши три небольшие комнатки, и решительно заявила, что спать она будет она у меня в комнате (и, если не хотите проснуться с первым солнышком, не забудьте накрыть клетку покрывалом), а жить – в большой общей, где стоял телевизор, где все семейство собиралось за столом, и где стояло огромное антикварное зеркало, остаток приданого моей прапрабабушки.
Моя инсинуация на тему железного дерева в противостоянии птичьему клюву не случайна: мореный дуб позорно проиграл. Все пять лет жизни любимым местом Кари были специально поставленные для нее на зеркало яркие детские счеты. Она то любовалась своим отраженим (иногда пытаясь накормить его зернышками, запасенными в зобу, и тогда приходилось оттирать заплеванное стекло), то акробатничала по счетам, двигая яркие круглые шарики, то перебиралась на расчески, стоящие на углу трюмо и вдохновенно точила клюв о деревяшку. Сначала все умилялись – пока труженица не «прошла» лак и морилку, или чем там было обработано, и не принялась за древесину. Лишить ее насеста на зеркале было жестоко, закрашивать пострадавший участок опасно, вот мы и смотрели с тоской на остатки прежней роскоши; лично я мысленно напоминала прапрабабушке, что она всю жизнь была очень добрым человеком, даже вот беженцев в Первую Мировую пустила, до сих пор с их потомками мучаемся, так что пусть уж птичка порадуется, вреда ей, вроде, никакого… Зашкурить и заполировать зеркало удалось уже после Кари.
Натренировавшись на зеркалах, Кая принялась вдохновенно заниматься фигурным выкусыванием всего, что попадалось «на зуб»: оставленных на диване книг (хоть бы с краю грызла, паршивка, так ведь нет, из середины страницы полумесяцы выгрызала!), пуговиц на одежде (пальто ей были не по силам, джинсовые заклепки огорчили на всю жизнь, а вот летняя одежда и постельное белье с мелкими пуговками страдали); забытое рукоделие (она виртуозно перекусывала нитку у самой ткани или спиц, так что не закрепишь). Это был не недостаток каких-то веществ в загадочном организме, даже не хулиганство, а служение высокому искусству. Она никогда не глотала отколупанное, складывая аккуратным холмиком из мельчайших клочков бумаги или обрывков ниточек. Как сказала бабушка, перфекционистка и аккуратистка, если уж Каря не смогла приучить меня убирать вещи, если надо выйти из комнаты, то она бессильна. Но никогда я еще не была так близка к клятве убирать все, даже если иду на кухню водички попить, чем держать в руках любимый свитер с аккуратно обкусанными нитками по вороту или издание Г.Х.Андерсена 50-х годов с выгрызенным куском розового куста то ли Кая, то ли Герды.
о ботанике, физике и сопротивлении воздухаСледом за зеркалом в личной рейтинге Кари шел гелиотроп, в просторечии «ванька-мокрый». Внушительный куст рос у нас на окне, и неподготовленные гости, глядя на эту сюрриалистическую инсталяцию – то ли модель американских горок из сплошных переплетений и мертвых петель, то ли состояние извилин художника-абстракциониста после забористого косяка, - только удивленно моргали. Удивление перерастало в легкие сомнения, а все в порядке с крышей у хозяев дома и не намекает ли этот дивный куст, что ремонт нужен не только квартире – среди переплетения местами одеревеневших веток цветочко кувыркалась Каря, то повисая вниз головой, то застревая под очередным «навесом», то хлопая крыльями, то привалившись к основному стволу и покачиваясь ,как сонный слон в зоопарке. Цветок нарочно не обрезали, чтобы не лишать птичку гимнастики, она самозабвенно точила об него клюв, поэтому стебли где-то грубели естественным путем, где-то обрастали художественными наростами; в общем ,слушая Высоцкого «Но, если туп, как дерево, родишься баобабом» - я вспоминаю карин гелиотроп.
Считать, что никакой пользы, кроме сплошного вреда, от Кари не было, неверно. Например, она – виновница одной из редких моих пятерок по физике в школе. Моя сверхъестественная тупость во всем, что касается технических и естественных наук, давно заставила учительницу смириться с фактом, что задачи, более чем на одну формулу, просто выключают мне мозг, а параграфы учебника я добросовестно выучиваю, как стихи; и не дай бог меня прервать, это вам не литературный конкурс чтецов, я начну сначала! И вот отвечала я что-то про силу трения, сопротивление воздуха и т.п., запуталась, растерялась ,а потом вдруг выдала: «Ну, это как шасси у самолета, или когда птица на руку садится – она же лапы вперед выставляет, и крыльями притормаживает; только у нее пробега нет, а самолет еще на взлетной тормозит». Этого примера в учебнике не было, и учительница начала лихорадочно оглядываться в поисках марсиан, которые явно каким-то образом сделали ученице пересадку мозга прямо на уроке – и никто этого не заметил. Правда, все вернулось на круги своя: увидев задачу на две формулы, я привычно запаниковала, кое-как поняла ,что семафорит мне верная соседка по парте, вторую формулу как-то вспомнила… и получила 5.
Кстати, о приземлении. Единственная настоящая проблема, связанная с Карей, заключалась именно в том, что она обожала пикировать, приземляться, лавировать и совершать прочие чудеса на виражах. У меня до сих пор привычка аккуратно и быстро притворять входную дверь – иначе птыц рисковал разогняться и вылететь в коридор ,царство соседушки и ее кошек. Долго после Кари я входила в квартиру и подставляла руку, как охотник для сокола или кречета – иначе птичка божья врезалась со всей дури, била крыльями, пощипывала клювом в порыве любви, путалась в молниях и застежках, рискуя что-нибудь сломать. Получив руку в свое распоряжение, она по-деловому семенила к плечу, забиралась на плечо, под волосы, нежно щекотала мне шею клювом или принималась играть серьгой. Правда, игры могли закончиться очень болезненным клеванием, если я пыталась изгнать ее ,чтобы переодеться.
Сколько раз она пикировала на стол – я сейчас уже не сосчитаю. Кукурузные хлопья, сахарный песок в открытой сахарнице, хлебные крошки во время чаепития – все взлетало вихрем, а пернатая террористка приземлялась между приборами и начинала клевать законную добычу, возмущенно топорща перья и шипя, как продырявленный шланг на попытки ее прогнать. Кризис наступил, когда она в один день приземлилась в вазочку с абрикосовым вареньем, и ее пришлось отмывать, а несколько часов спустя, за обедом, атаковала черенок ложки с супом ,которую мама как раз несла ко рту. Мама, смирившись с пронзительным Карькиным фальцетом, погрызенным зеркалом и кошмаром имени Сальвадора Дали на окне ,вместо цветка, так и не привыкла к хлопанью крыльев над ухом. И когда Каря влетела ей практически в рот, она бросила ложку, и птичка подверглась повторному купанию, на этот раз в курином бульоне. Одним ингредиентом больше в супе, к счастью, не стало, он успел остыть, но как я гонялась за мокрой воробьихой, которая успела вытереть жирные пух и перья о штору, спинку дивана и, наконец, об меня… а как я ее отмывала мягкой губочкой с мылом… и держала в руках, пока она не высохла – вдруг простудится… и проливала бальзам на уязвленные мамины раны… После этого Каря стала пикировать на стол, только когда я ела отдельно, придя из школы, и все отделывалось малой кровью без больших банных дней.

Я вам еще не надоела? Тогда перетряхиваю баечные закрома - И снова, здравствуйте!
Перебирала старые фото, и задумалась о том, насколько по-разному животные выражают радость встречи.
ДунканПриветствие Дункана оценил бы, разве что, маркиз де Сад: если пес радовался настолько бурно, что терял контроль над собой, то вполне мог, виляя хвостом, отхлестать по ногам, как хлыстом, синяки оставались очень колоритные. Если эмоции были чуть меньшего накала, все ограничивалось кружением вокруг объекта, тыканьем слюнявой улыбающейся мордой, вилянием хвостом – без жертв и разрушений, разве что пара стульев упадет.
Это было, так сказать, общее приветствие для «своих», различавшееся только степенью бурности проявления. Были и ритуалы для некоторых отдельных личностей. Так, маме полагалось по приходу домой присесть на корточки и обнять собаку за шею, причем голова Дони оказывалась лежащей на маминой макушке. Водрузившись, он начинал медленно покачиваться, неплохо массируя хозяйке голову и разминая шею. Через несколько секунд Дункан торжественно подавал лапу – и можно было приступать к домашним делам.
Доня очень любил друга мамы и ее братьев, Женю Ш., постоянного участника вылазок за город, домашних вечеринок и походов в кино. Женя мог проделывать такое, что разрешалось немногим не-членам семьи: например, приходить в гости через окно (благо, первый этаж, палисадник под окнами и летняя жара позволяли). Он мог, страшно сказать, пригласить мою маму на танго, в процессе танца изящно ее запрокинуть – и ничего за это ему не было (для примера, моему будущему отцу пришлось потрудиться, чтобы наладить отношения с хвостатой дуэньей и обнимать свою невесту в ее собственном доме). Он мог просто подойти к серванту и взять дядюшкины сигареты, после чего выйти на крыльцо покурить! В общем, Женя пользовался высочайшим доверием. Насколько он был «принят в стаю», мама с дядей смогли убедиться однажды по дороге на собачью площадку. Ехали в полупустом троллейбусе, Доня, в строгаче и закрытом наморднике, изображал статую Императора Вселенной Из Обсидиана, когда мама, глянув в окно, сказала: «О, смотри, Женька идет!» Статуя немедленно ожила, куда там Галатее, но окно видеть Доня не мог. И тут начался танец. Пес встал и начал переминаться на прямых лапах, потом подгибать их по очереди, прогибаясь, отклячивая внушительный зад, поводя глазами с поволокой, снова вставая на цыпочки, приседая... Для полной картины менуэта, исполняемого маркизой в платье с фижмами и пастушком в шелковых чулках, не хватало только музыки. Больше таких камланий Доня никому и никогда не устраивал.
ТролльТролль здоровался тоже своеобразно. Т.к. квартира была коммунальная, то, чтобы открыть на звонок входную дверь, надо было пройти два коридора и кухню. Все то время, пока открывающий не возвращался с гостем в комнату, Тролль прыгал у внутренней двери. Иногда четко, по буквам, произнося «Г-А-В!» он прыгал на одном месте, на напружиненных лапах, старательно крутя хвостом-морковкой, как пропеллером. И только когда гости входили, начиналось обычное обнюхивание, виляние хвостом, тявканье – все как положено.
В юности Тролль носил почетное звание Чулочного Диверсанта. Ему безумно нравились нейлоновые чулки, страшный дефицит в закрытом городе. 80е годы не знали страшного слова «ден» и не особо разбирались в оттенках и размерах; дарение пары чулок вооспринималось практически как предложение руки и сердца; вожделенный предмет туалета берегли, как зеницу ока, тщательно зашивали (особенной популярностью пользовались иголки для бисера и русые прямые волосы вместо нитки – я помню, как тетя прибегала к маме, обладавшей тогда именно такой шевелюрой, и очень расстраивалась, когда родительница подстриглась). И вот эта галантерейная валюта стала объектом нападения юного фоксика. Милый щеночек кудрявым шариком выкатывался из-под стола, садился напротив, мгновение, с видом завсегдатая Домов мод Парижа и Лондона созерцал ноги в чулках, а потом протягивал лапку, цеплял - и «тррр», стрелка не оставляла чулку никаких шансов. Иногда вместо лапки использовались острые молочные зубки, с не менее печальным результатом и царапинами на ногах вдобавок. Больше всех доставалось, почему-то, бабушке. Скоро он понял, что на созерцание прекрасного лучше время не тратить – а она могла составить конкуренцию балеринам Большого театра, неуловимо-текучим движением стряхивая туфли на пороге и нимфой 52 размера вспархивая на диван у противоположной стены, и только там разоблачаясь. Ко всеобщему счастью, Тролль вырос раньше, чем чулки перестали быть страшным дефицитом.
Ритуал «прыг на ручки» придумала, каюсь, я  В каком-то фильме увидела, как собака запрыгивает на руки хозяину, и загорелась идеей. То, что во времена моего нежного детства я весила не намного больше, чем хорошо откормленный фокс-переросток, меня не смущало. Cначала собака не понимала, чего от нее хотят, потом, поняв, всячески старалась меня отговорить: садилась напротив, тихо повизгивала, наклоняя голову с ушками-домиками то к одному плечу, то к другому, словно взвешивая все аргументы. Наконец, Тролль сдался. Первым же прыжком он сбил меня с ног и прихлопнул сверху своей увесистой мохнатой тушкой. Дальнейшие попытки привели только к моим ободранному локтю, нескольким синякам и твердой уверенности, что я совершенно бесполезное маленькое существо. Ах, да, мы еще уронили журнальный столик и отломали у него ножку. Прибежавшая на грохот мама утешала обоих, и посоветовала, чтобы Тролль прыгал ко мне на колени, когда я сижу в кресле. Эта шалость удалась, и несколько лет, почти каждый день можно было наблюдать картину: довольный, как слон, Тролль разместил в кресле все, что поместилось, свесив не убравшиеся части тела, а из-за него выглядывает моя совершенно счастливая физиономия и обнимающие зверя руки.
Хрюн

Моя семья и другие звери-2

Смотрите также