Не вечно же закрываться, не вечно же - в обороне...
***
Прадед, худой, рыжеватый мужчина под 50, прошедший Первую Мировую. Он сидит у стола, опустив голову - военкомат признал его негодным к военной службе после операции по удалению двух ребер. Он хотел идти на фронт добровольцем, оставив дома жену и четверых дочерей. Он рыл окопы в декабре 41, в легких осенних ботиночках и пальто - осень была теплой, и защитников перебросили на окопы прямо с работы, "в чем были". Когда он вернулся домой, семья его не узнала - он стал весь седой. А потом он отвечал за безопасность заречной части города, и по воздушной тревоге, бежал ночью километров 10, через мост, на свой пост - и так раз за разом. Он умер в 1953 году, он увидел Победу, в которую вложил свою жизнь, и был уверен, что этого мало.
***
Прабабушка, его жена. Она прислонилась плечом к остывшей печке и усталыми, непослушными пальцами, свертывает самокрутку с махоркой: от курения не так хочется есть. После 12-часового дня она идет в госпиталь, сдавать кровь для раненых. Сколько десятков человек стали родными нам по крови? На фото военных лет живут, казалось, только глаза. Она проживет 83 года, 30 из них - вдовой; и никогда никому не расскажет вслух о том, что отдала для Победы.
***
Брат прадеда, младший - в его жизнь, казалось, не было мирного времени: Первая Мировая, Гражданская. В великую Отечественную он узнал, через что прошли его старшие братья. Он видел то, что не довелось им - как горит Волга, в которой он купался мальчишкой, переплывал на острова. От тех дней остлась его фотография в военной форме с такой старательной улыбкой, что я, не выдержав, отвожу глаза. Дома его ждали жена и маленький больной сын Андрей - он хотел, чтобы тот запомнил отца улыбающимся, молодым, уверенным в себе. Он вернется, успеет увидеть внучку, но о войне раскажет только та фотография.
***
Бабушка, мамина мама. В 13 лет она встала к станку, по воздушной тревоге бежала не в убежище - на пост, и если и думала о чем-то, кроме своей Задачи, то только о том, что у отца больное сердце, а он бежит сейчас через мост над Волгой, а мосты бомбят чаще всего; и о том ,успел ли Андрюша, с его ДЦП, увести в бомбоубежище Нину, ей же 4 года, а мама на работе, а потом в госпитале... Бояться было некогда. Страшно было один раз, когда около их фабрики под бомбежку попал отряд курсантов; о том, что видели молоденькие жительницы тылового города Горького, когда, под осколками, затаскивали израненых людей под крышу, я думаю каждый раз, когда слышу: "На фронте таком-то без перемен". Бабушка с нами, и слово ветеран - не просто характеристика социального положения.
***
Муж бабушкиной сестры, боевой хирург, полевой врач. Я была совсем маленькой, но помню гордость, которую испытывала, когда шла с ним по Сормову - с ним здоровался каждый второй, и многие из них были обязаны ему жизнью в мирное время. Он мог оперировать под артобстрелом, порыкивая на недостаточно расторопных ассистентов. Когда в руках была человеческая жизнь - больше не существовало ничего. Его пиджак было трудно приподнять от медалей и орденов, а сколько весил осколок, который он носил в себе всю жизнь - знал только он. О войне он не рассказывал, но пел песни тех лет так, что не надо было задавать вопросы - все ясно и так.
***
Мама моей крестной, казачка из-под Сталинграда. На следующий день после родов она уходила пешком, по полям и левадам, унося новорожденного сына и похоронку на мужа. Ребенок умер в пути, у нее на руках, и она сама не знала, когда, просто в какой-то миг поняла, что у нее не осталось никого. Она сидела у дороги, над головой летели чьи-то самолеты, мимо потоком шли люди, гнали скот, тащили какой-то скарб, уносили от смерти детей, а ей было 18, и для нее все закончилось. Она даже не узнала имени старика, который остановился, посмотрел, и начал прямо у дороги копать могилу. У нее потом, в мирное время, было трое детей и пятеро внуков, но фраза, произнесенная старческим голосом, "Сашенькой я его звала, Сашенькой..." все еще звучит у меня в ушах. Она искала то местоу дороги, ездила с дочерьми - не нашла.
***
Мой дед со стороны отца, украинский хлопец ,из своих Больших Санжар попавший сначала в снега Финской, потом в жару Отечественной. Свой иконостас он надевал только на 9 мая, но говорил, что его главный орден - жена, встреченная в эвакогоспитале. Тогда только имена друг другу и назвали, но потом нашлись, удержали друг друга, прожили вместе 50 лет. Война перепахала его жизнь, забрала даже фамилию (в горячке перебросок военных частей переврать длинную фамилию Санжарлийский - пара пустяков), переписала все заново. Он говорил ,что расскажет мне, когда я косу кругом головы обмотаю - не успел.
А теперь я вообще стриженая. Осталась только память.
Прадед, худой, рыжеватый мужчина под 50, прошедший Первую Мировую. Он сидит у стола, опустив голову - военкомат признал его негодным к военной службе после операции по удалению двух ребер. Он хотел идти на фронт добровольцем, оставив дома жену и четверых дочерей. Он рыл окопы в декабре 41, в легких осенних ботиночках и пальто - осень была теплой, и защитников перебросили на окопы прямо с работы, "в чем были". Когда он вернулся домой, семья его не узнала - он стал весь седой. А потом он отвечал за безопасность заречной части города, и по воздушной тревоге, бежал ночью километров 10, через мост, на свой пост - и так раз за разом. Он умер в 1953 году, он увидел Победу, в которую вложил свою жизнь, и был уверен, что этого мало.
***
Прабабушка, его жена. Она прислонилась плечом к остывшей печке и усталыми, непослушными пальцами, свертывает самокрутку с махоркой: от курения не так хочется есть. После 12-часового дня она идет в госпиталь, сдавать кровь для раненых. Сколько десятков человек стали родными нам по крови? На фото военных лет живут, казалось, только глаза. Она проживет 83 года, 30 из них - вдовой; и никогда никому не расскажет вслух о том, что отдала для Победы.
***
Брат прадеда, младший - в его жизнь, казалось, не было мирного времени: Первая Мировая, Гражданская. В великую Отечественную он узнал, через что прошли его старшие братья. Он видел то, что не довелось им - как горит Волга, в которой он купался мальчишкой, переплывал на острова. От тех дней остлась его фотография в военной форме с такой старательной улыбкой, что я, не выдержав, отвожу глаза. Дома его ждали жена и маленький больной сын Андрей - он хотел, чтобы тот запомнил отца улыбающимся, молодым, уверенным в себе. Он вернется, успеет увидеть внучку, но о войне раскажет только та фотография.
***
Бабушка, мамина мама. В 13 лет она встала к станку, по воздушной тревоге бежала не в убежище - на пост, и если и думала о чем-то, кроме своей Задачи, то только о том, что у отца больное сердце, а он бежит сейчас через мост над Волгой, а мосты бомбят чаще всего; и о том ,успел ли Андрюша, с его ДЦП, увести в бомбоубежище Нину, ей же 4 года, а мама на работе, а потом в госпитале... Бояться было некогда. Страшно было один раз, когда около их фабрики под бомбежку попал отряд курсантов; о том, что видели молоденькие жительницы тылового города Горького, когда, под осколками, затаскивали израненых людей под крышу, я думаю каждый раз, когда слышу: "На фронте таком-то без перемен". Бабушка с нами, и слово ветеран - не просто характеристика социального положения.
***
Муж бабушкиной сестры, боевой хирург, полевой врач. Я была совсем маленькой, но помню гордость, которую испытывала, когда шла с ним по Сормову - с ним здоровался каждый второй, и многие из них были обязаны ему жизнью в мирное время. Он мог оперировать под артобстрелом, порыкивая на недостаточно расторопных ассистентов. Когда в руках была человеческая жизнь - больше не существовало ничего. Его пиджак было трудно приподнять от медалей и орденов, а сколько весил осколок, который он носил в себе всю жизнь - знал только он. О войне он не рассказывал, но пел песни тех лет так, что не надо было задавать вопросы - все ясно и так.
***
Мама моей крестной, казачка из-под Сталинграда. На следующий день после родов она уходила пешком, по полям и левадам, унося новорожденного сына и похоронку на мужа. Ребенок умер в пути, у нее на руках, и она сама не знала, когда, просто в какой-то миг поняла, что у нее не осталось никого. Она сидела у дороги, над головой летели чьи-то самолеты, мимо потоком шли люди, гнали скот, тащили какой-то скарб, уносили от смерти детей, а ей было 18, и для нее все закончилось. Она даже не узнала имени старика, который остановился, посмотрел, и начал прямо у дороги копать могилу. У нее потом, в мирное время, было трое детей и пятеро внуков, но фраза, произнесенная старческим голосом, "Сашенькой я его звала, Сашенькой..." все еще звучит у меня в ушах. Она искала то местоу дороги, ездила с дочерьми - не нашла.
***
Мой дед со стороны отца, украинский хлопец ,из своих Больших Санжар попавший сначала в снега Финской, потом в жару Отечественной. Свой иконостас он надевал только на 9 мая, но говорил, что его главный орден - жена, встреченная в эвакогоспитале. Тогда только имена друг другу и назвали, но потом нашлись, удержали друг друга, прожили вместе 50 лет. Война перепахала его жизнь, забрала даже фамилию (в горячке перебросок военных частей переврать длинную фамилию Санжарлийский - пара пустяков), переписала все заново. Он говорил ,что расскажет мне, когда я косу кругом головы обмотаю - не успел.
А теперь я вообще стриженая. Осталась только память.
-
-
10.05.2012 в 05:49-
-
10.05.2012 в 09:01