Не вечно же закрываться, не вечно же - в обороне...
- Смотри, что я напишу ему, -- ответил он, взял перо и написал письмо, веселое, как дневной свет, нежное, как послание женщины, шутливое. (c) Киплинг, «Крылатые шапки»
Когда у меня не получается следовать этому примеру, я иду на чердак. Нет, вы не так поняли, я не карабкаюсь по пожарным лестницам и не спиливаю замки, навешанные заботливым ТСЖ, чтобы преградить путь на крышу подросткам с пивом, любителям смотреть на город с высоты воробьиного полета, потенциальным самоубийцам и мартовским котам. Этот чердак находится у меня в голове.
Покатая черепичная крыша, потемневшие, но еще прочные стропила, на которые я иногда вешаю то пучки пижны и полыни, то ветку рябины – люблю горьковатые запахи; сухой, пахнущий летним полднем, сосновый пол. Полукруглое окно, в которое, если встать на цыпочки, можно увидеть кусочек неба и понять, чем сегодня пахнет ветер. Я свой чердак не захламляю, не хотелось бы свернуть шею , пробираясь к нужному сундуку, или сорвать спину, взламывая крышку с воспоминанием, которое нужно сейчас, просто кровь из носа. Bообще, воспоминания – штука хрупкая, при неправильном обращении рассыпаются в прах и тлен, или вообще портятся, становятся «с душком» - согласитесь, совсем не то, что нужно.
Ах, да, я же не сказала. На чердаке я храню воспоминания – большие, такие, что вольготно чувствуют себя только в нянином дореволюционном сундуке, который стоял у нас в старом доме (правда, хорошая мысль: хранить воспоминание в воспоминании?), маленькие, как шелковистый вышитый мешочек саше – их достаточно положить в простую, не лакированную деревянную шкатулку, и они будут дожидаться своего часа, приятные на ощупь, сохранившие аромат.
Сегодня...
Фрая обчиталась, ага)
До чего красиво и легко! Легко-легко, вот-вот улетишь. Спасибо, мне очень понравилось!